В логове врага

Он просил опубликовать материал, представляющий, по его мнению, большой интерес: о героической судьбе не известной до сих пор нашему читателю отважной военной разведчицы из Дагестана Чубайхе Темировой, уроженки села Львовское.

Как свидетельствуют записи личной беседы с Чубайхой Канбулатовной ее земляка, члена Союза журналистов России Амира Алиева, сделанные им при первой и, к сожалению, последней встрече с ней в Москве, мужественный образ героини невидимого фронта мог бы еще раз напомнить нынешнему поколению наследников победителей фашизма о том, какой самоотверженной борьбой на фронте и в тылу досталась нам победа в Великой Отечественной войне. И совершённый Чубайхой Темировой подвиг, без сомнения, может послужить и сегодня вдохновляющим примером в борьбе с фашизмом и терроризмом.

Родилась Чубайха Канбулатовна Темирова 22 июня 1921 года в с. Львовское Хасавюртовского округа (ныне Бабаюртовский район). Родителей девочка не помнила, росла и воспитывалась в семье дедушки по отцу. Дед был родом из с. Эндирей.

Чубайха окончила 5 классов сельской школы и среднюю школу в Махачкале. Кроме родного кумыкского и русского языков, она с детства свободно владела также немецким, так как росла и училась в селе, где была немецкоязычная языковая среда. В первые же дни Великой Отечественной войны она написала заявление с просьбой направить ее на фронт. Вместе с группой девушек, имеющих среднее образование и хорошо владеющих немецким языком, в августе 1941 г. прошла в Москве ускоренные двухнедельные курсы подготовки и была самолетом доставлена в Брест. Ее фронтовые дороги растянулись на долгие годы войны. Но и после капитуляции Германии она продолжала выполнять задания советского командования в Западной зоне оккупации.

О том, насколько успешной была тяжелая и смертельно опасная агентурная работа, которую Чубайха вела все годы войны непосредственно в штабах действующих на Восточном фронте частей немецко-фашистских войск, можно судить по факту отсутствия ошибок и подтвержденных подозрений по отношению к ней у низших и высших офицерских чинов – генералов вермахта, у которых она выполняла обязанности переводчицы, хотя периодически подвергалась изощренным и опасным для здоровья проверкам. Ее выручали стойкость и мужественный характер, безупречное поведение, любовь и преданность Родине, блестящее знание немецкого языка и способность находить решение из запутанных, кажущихся безвыходными ситуаций.

По результатам выполнения ответственных заданий разведывательных органов Красной Армии за военные и послевоенные годы Чубайха Темирова была награждена 49 орденами и медалями! У нее серьезно было подорвано здоровье. Это и неудивительно, ведь она перенесла 7 ранений, и в 1947 году ее возвратили в Москву. До конца жизни Чубайха Канбулатовна проживала сначала в г. Долгопрудном Московской области, а затем в столице.

«Никогда не забуду день 3 июля 1941 года, когда по радио к советскому народу обратился Сталин в связи с вероломным нападением фашистской Германии на Советский Союз. Помню, как я накануне сочинила на немецком языке стихотворение из двух куплетов, в котором были такие слова: «Нет на моей Родине места, где бы можно было хоронить трупы немецких фашистов. Немедленно убирайтесь вон с советской земли».

На меня произвели сильное впечатление призывные слова вождя. Ночью я написала заявление с просьбой добровольно направить меня на фронт.

 Через несколько дней нас – группу девушек, имеющих среднее образование и владеющих немецким языком, пригласили на беседу. Принимавший нас полковник отнесся лично ко мне очень уважительно, поздравил (оговорившись, что с некоторым опозданием) с днем рождения и как небольшой подарок преподнес коробку с одеколоном. Он обратился ко мне со словами: «Достойный отпор вероломному врагу – теперь дело всенародное. Вы, Чубайха Темирова, очень правильно поступили, подав заявление с просьбой отправить вас на фронт. Такие, как вы, нужны. Вот вам бумага, напишите о себе подробнее все». После того, как прочитал изложенный мною текст, он внимательно посмотрел мне в глаза и спросил: «Откуда же такое знание немецкого языка?» Подав книгу на немецком, предложил перевести и изложить прочитанное письменно, что я и сделала, объяснив также, где и как научилась говорить и писать по-немецки.

Помню, как нас везли через многие села и города, захваченные врагом. Проезжали наполненные войсками, танками, пушками поезда. На вокзалах, улицах городов Чоп и Ужгород было много народу. На одном из отдаленных, захолустных участков ж/д наш вагон отцепили. Мы узнали, что приблизились к местам, где идут бои. Не хватает слов, чтобы описать то, что я видела и слышала здесь. Просила я Всевышнего, чтобы он не лишал меня веры, языка и здравого ума.

Забегая немного вперед, скажу, что я была бесконечно рада, когда в последующий период видела немцев, поджавших свои хвосты. Их давно надо было так гнать. Видела, как они дрожали, потеряв рассудок, выли, как волки. Ушли они обратно, забрав с собой черные камни, которыми я бросала вслед им. Убрался вон и последний генерал, с которым мне пришлось работать».  

… И после прекращения кровопролитных боев в Берлине, капитуляции Германии, чему она была бесконечно рада, Чубайха оставалась здесь и продолжала борьбу. Но меньше всего она любила рассказывать об этом периоде своей жизни. Принимала участие в разоблачении и ликвидации нацистских преступников из числа высоких офицерских чинов. Восхищалась героизмом и патриотизмом советских людей, их способностью идти на самопожертвование. Она считала, что такой народ, как наш, имеет право быть счастливым и станет таковым.

«… Чего только я не видела и не испытала, но сумела сделать так, чтобы не выдавать себя. У меня не было ни имени, ни фамилии, ни звания, кроме номера 2142, под которым я жила и работала. С утра приводила себя в полный порядок, была аккуратна до мелочей. Враги смотрели на меня с завистью, как волки, улыбались вынужденной искусственной улыбкой. Никогда не подпускала близко к себе, принимая официальную позу, уходила, отдавая честь. Я не была хуже ни одной из сотрудниц нашей канцелярии.

Немцы – народ уважительный по отношению к женщине. Вместе с тем они отличаются большой жадностью, мелочностью и любят много говорить. Достаточно сказать, что у них отец не платил за съеденное сыном в ресторане. Мне все это было противно, но я за год до победы улыбалась, хотя внутри была жгучая ненависть к ним.

Я никогда не переставала верить в то, что наш народ победит. Не верила никогда в их сводки, просто не обращала на них внимания. В первое время они очень часто говорили с усмешкой, мол, советскому солдату нельзя отступать назад, за ними стоит Сталин.

Много болтали о своих успехах. Но постепенно начинали признавать, что советский солдат научился хорошо воевать, и уже усмешки кончились, теперь Гитлеру капут.

В апреле 1944 года нас привезли в бункер на окраине Берлина. На совещании штабистов немецкий генерал признался, что не знающий страха советский маршал Жуков не оставляет камня на камне и превращает немецкие укрепления в пепел.

«Советские войска знают и понимают цели Сталина и Жукова, – говорили они. – Жуков не уходит с поля сражения, пока не доведет начатое до конца. Только затем переходит на другое место. Жуков – это большая беда, посланная на нашу голову Богом. А наши офицеры бегут во главе своих подчиненных войск, не умеют доводить до конца начатую операцию».

… Ежемесячно мы обязательно проходили медицинскую комиссию, нам под ногти вводили какие-то растворы, делали уколы, подвергали другим проверкам. После такого осмотра в лаборатории 8 дней держали в постельном режиме. Если у женщины обнаруживалось что-то подозрительное, то ее под видом необходимости пробной операции просто «убирали». Мы, женщины, постоянно находились на грани смерти, хотя виду не подавали. Нередко я, плача, слушала свой внутренний голос.

Мне все время кажется, что у меня в груди какая-то застрявшая стрела, которая отдается скорбью, горестью. Но не с кем мне поделиться и найти облегчение. Как бы я ни старалась, не могу одна вырвать из груди эту скорбь, нет никого в помощь... Временами начинаю жалеть, что не позволила немцам – моим врагам – узнать о себе и не осмелилась сказать им прямо в лицо: «Это я ваш лютый враг, все время помогавшая лишать вас жизни». Они не поверили бы, а если и поверили, то меня тоже, как многих других, ликвидировали бы в лаборатории.

Где бы я ни находилась, в какое бы положение ни попадала, всегда в душе оставалась со своей большой советской страной и с моей малой родиной – Казиюртом. Им я посвятила, как могла, свою жизнь. Я ими всегда гордилась. Очень прошу, не надо меня восславлять, но помните меня, как и миллионы таких, как я».

Чубайха обещала журналисту, что к следующей встрече она придет в форме с наградами и принесет фотографию. Но встреча не состоялась: героиня рассказа ушла из жизни, и автор не располагает ни одним её снимком.

«Но моя жизнь оказалась лишенной всяких радостей и личного счастья. Судьба так и не свела меня в жизни с равным мне бесхитростным и простым благоговейным единоверцем. Что поделаешь, ведь не бывает на свете людей, не встретивших одновременно и радости, и горести.

Я гляжу днем на солнечное сияние, а ночью на свет луны. Но они не греют моего раненого сердца. Их тепла не хватает мне, они для меня темны, как мое одиночество в долгие месяцы и годы войны».

Говорят, что Чубайха в последних своих словах сказала: «О война, война! Ты уничтожила миллионы, но и я осталась опаленной твоим пламенем».

Хотя по окончании войны крылья Чубайхи расправились и сердце забилось по-новому, но старые фронтовые раны ее не жалели. «Я не люблю жаловаться на здоровье. Уйду из этого мира, но нe насытившись жизнью и своим народом. Прощайте, не забывайте меня. То имущество, которым я располагаю, раздайте садака и прочитайте дуа, чтобы Всевышний простил мои грехи.

… Какой большой радостью для меня была встреча с земляком Амиром Алиевым. Я столько хотела напоследок рассказать, но нам не суждено было еще раз с ним встретиться».